Билеты в Большой театр 
Нельзя не отметить и вторых исполнителей этих ролей – Е. Максимову и Г. Ледяха. Легкий и изящный танец талантливой балерины, ее непосредственность органично сливались с характером Мавки, которой были свойственны природная грация и наивное озорство. Мавке Максимовой недоставало, пожалуй, той силы чувства, которая способна была бы противостоять натиску лицемерия и ханжеской властности.
В спектакле принимали участие Я. Сангович, С. Звягина и многие другие известные исполнители. Размах творческого диапазона каждого из них известен сегодня всем. Поэтому к репетициям постановщикам приходилось тщательно готовиться, многократно выверять найденное, чтобы умело передать свой замысел исполнителям. Ведь любой, даже мелкий просчет мог подорвать их авторитет. Было радостно видеть, с каким увлечением репетировали артисты балета, воплощая созданные образы, как шлифовали каждую пластическую деталь роли. То, что рождала фантазия балетмейстеров, удивительным образом преломлялось в исполнении артистов, и на сцене возникали правдивые человеческие характеры, окрашенные неповторимой манерой исполнителей. От репетиции к репетиции хореографический материал получал вce большую художественную достоверность, линии танцевального рисунка становились все отчетливее, а образы укрупнялись, превращая первоначальную схему танца в живую ткань хореографической выразительности.
Успеху способствовало и то, что с самого начала труппа тепло встретила своих коллег, которым предстояло теперь выдержать экзамен на право выступать в ином качестве – в качестве постановщиков полнометражного балетного спектакля. Увлеченность молодых балетмейстеров передавалась и исполнителям, поверившим в значительность их творческого замысла.
Лапаури и Тарасова наделили каждый персонаж оригинальными характеристиками: тонкие березки, мягко выводя свою пластическую тему, создавали изящный рисунок напевной кантилены, в то время как лесные старички-гномики вытанцовывали угловатый рисунок ногами- корнями, вросшими накрепко в землю, а молодая поросль рассыпала по сцене бисер стремительных вращений, заносок и мелких прыжков. Партия Килины, в отличие от партий Мавки и Лукаша, раскрывавшихся на материале классических форм танца, сплошь состояла из элементов характерного танца. И ее с блеском исполняла Я. Сангович.
В одном ключе с замыслом постановщиков осуществлял декоративное оформление художник А. Васильев. Он впервые в балетном театре использовал световую проекцию. Суть найденного приема состояла в том, что на задних и боковых кулисах были графически изображены контуры деревьев. На них давалась проекция леса в той цветовой гамме, которая соответствовала времени года действия, отражая характер его. Когда требовалась смена декораций, то при открытом занавесе цветная проекция постепенно снималась, а на кулисах оставались лишь графические линии деревьев. Это был совершенно новый прием в оформительской практике балетного театра. Эмоциональная насыщенность декоративного оформления, создающая определенную атмосферу рождения образов, органично сочеталась с костюмами обитателей леса. Простые по своему покрою, выдержанные в мягких тонах, они были удобны и одновременно выразительны. В костюмах людей художник использовал мотивы национальной одежды. Их цвет был ярче, чем цвет костюмов обитателей леса, однако они не отвлекали зрителей от действия, которое раскрывалось образной пластикой артистов.
Годы спустя, вспоминая о своем первом опыте, О. Тарасова пыталась разобраться в возможностях подобного оформления: «Возможно, что специфика цветной проекции не могла дать того тонального тепла, той поэтичности, которой требовала тема спектакля» – писала она, проявляя требовательность к собственным находкам. Бесспорно, соединение декоративной проекции (пусть даже цветовой) с «живым» сценическим действием является довольно условным приемом, требующим определенной привычки или хотя бы некоторого узнавания. Новизна декоративного оформления, однако, ни у кого не вызвала сомнений: она была оправдана логикой танцевального действия, повествующего о фантастической жизни лесных существ, пришедших в поэтическую реальность спектакля из мира легенд и народных сказаний.
Незаметно подошел день премьеры, которая состоялась 2 мая 1961 года. Накануне премьеры «Советская культура» сообщала о последних приготовлениях к показу балета, приуроченного к праздничным первомайским дням. Сразу после премьеры газеты поместили на своих страницах информационные заметки, в которых отмечалось, что «в спектакле, тепло принятом зрителями» в день первой премьеры, в центральных ролях выступали Р. Стручкова и В. Васильев и что балет «Лесная песня» прошел с большим успехом». Но обстоятельные рецензии появились только в конце мая, когда состоялись второй и третий спектакли. Постановщики ждали суда критики с понятным волнением: одно дело, когда вам аплодирует зритель, и совсем другое, когда профессиональный анализ вашего дебюта делает дотошный критик. Так, М. Долгополов, отметив новизну в декорациях и костюмах, писал дальше, что наибольшей удачей балетмейстеров стали дуэтные композиции балета: «Лучшие из них, сцены встречи Мавки и Лукаша на солнечной полянке в лесу, вариация Мавки и большое адажио, в котором Р. Стручкова так тонко рассказывает о зарождении любви, о еще не осознанном чувстве Мавки к Лукашу». Успешной признала работу Тарасовой и Лапаури критик Н. Шереметьевская: безо всяких скидок на молодость она по достоинству оценила самую главную черту творческого почерка хореографов – сквозную танцевальность нового балета. В «Лесной песне», отмечала она, есть «оригинальная хореография, на сцене царит стихия танца». И в этой танцевальной стихии живут не только главные герои балета, но и все персонажи леса, создающие колоритный образ природы. «Это третий, а может быть, и первый, – справедливо заметила критик, – по значимости персонаж спектакля, исполняемый молодежной группой кордебалета».
Оценку Шереметьевской поддержала В. Кригер, которая писала, что «одним из ценных качеств новой постановки является ее хореографичность: балет от начала до конца танцевален, в нем почти отсутствует пантомима, за последнее время, к сожалению, слишком прочно укоренившаяся во многих балетных спектаклях».
Итак, первая победа была одержана. Те задачи, которые ставили перед собой постановщики, были решены на хорошем профессиональном уровне. Их постановка была признана удачей Большого театра, руководство которого не побоялось риска, поручив большую работу начинающим хореографам. Первый спектакль Лапаури и Тарасовой рассматривался многими как «многообещающая заявка на будущее». Затихли овации зрителей, ушло в прошлое мучительное время поисков, находок, сомнений. Казалось, та нить, которая связывала балетмейстеров с исполнителями, а вместе с ними и со спектаклем, вот-вот оборвется: балет получил теперь самостоятельную жизнь и отныне больше не нуждался в их «родительской» опеке. Нужно было как-то преодолеть это готовое зародиться в душе отчуждение, найти применение окрепшим силам и решиться на постановку нового балета. Эти мысли пришли невольно, сами собой, еще тогда, когда опускался занавес премьерного спектакля. Над чем работать дальше, какую взять тему?..
